Родился в году 1947-м, на территории нынешней Беларуси, в старинном городе Полоцке.

      Подростково-хулиганское вступление в жизнь происходило в Ленинграде, где пережил и первый пароксизм любви к искусству. Учился в разных вузах – от Политехнического до института культуры. При одном из таких переходов загремел в армию. Там, на сверхсекретном ракетно-космическом полигоне Капустин Яр, создал свой первый театр – Политсатиры. Писал скетчи, такие как «Хижина дяди Сэма» с финалом:

       В американской хижине

       Живут лжецы бесстыжие:

       Лицемеры-пасторы,

       Миллионеры-гангстеры.

       Живут, жуя и празднуя,

       На нас зубами лязгая.

       Но мир, напалмом выжженный,

       Им видеть рано слишком.

       Пусть помнят – этой хижине

       Мы можем сделать «крышку».

      Послал несколько скетчей в Воениздат, их опубликовали в сборнике «Сатирой по врагам мира». Свой первый гонорар получить не успел, поскольку за создание подпольной организации СУКИ (Союз Узников Кап’яра Интеллектуальный) был признан антисоветчиком, разжалован и сослан дослуживать кочегаром в Восточную Сибирь. Был конец сладких 60-х.

    После армии создал в Питере Студенческий театр Политехнического института, который просуществовал еще 30 лет после меня. Завершил образование на режиссерском отделении Ленинградского института культуры имени Н. К. Крупской, где входил в состав первой в СССР экспериментальной группы режиссеров массовых представлений и праздников.

 

     Однажды Брежнев спросил у Суслова: – Миша, а сколько наций, народов и народностей проживает на территории одной Российской Федерации? – Михаил Андреич растерялся, но пообещал: – Посчитаем, Леонид Ильич! – Нет, ты мне их покажи, – прожевал Брежнев.

​

     И в 1973 году во Дворце съездов ежедневно в течение недели шел «Смотр сельской художественной самодеятельности Российской Федерации». Оказалось, что нас у них было около двухсот: от эскимосов с Чукотки до бессчетных народностей Северного Кавказа. Мне посчастливилось быть одним из режиссеров этого беспримерного шоу российской аутентики. Главным режиссером был Иосиф Михайлович Туманов, который затем, на Олимпиаде-80, запустил в небо олимпийского Мишку.

   Как работавший на Брежнева, я прямо во Дворце съездов получил предложение возглавить кафедру режиссуры массовых представлений и праздников Челябинского института культуры. Выпустил дневной и заочный курс. Одновременно руководил Народным театром и Агиттеатром «Во весь голос» Челябинского тракторного завода. Писал тексты песен для ВИА «Ариэль», которые затем вышли на пласт-гиганте «Народное гуляние». Грезил профессиональным театром.

    В 1977 проснулся в самолете, летящем в Хабаровск. И затем почти 15 лет ставил спектакли в Хабаровском ТЮЗе и других театрах Дальнего Востока. Заочно учился в ГИТИСе у режиссера Анатолия Васильева. В 1991 году он позвал меня в Москву создавать лучший театр в мире – «Школу драматического искусства».

      В 1995-м Анатолий Васильев вместе со «Школой…» вошел в состав Независимой академии эстетики и свободных искусств, и мне выпала честь на много лет стать ответственным секретарем и издателем совместного альманаха Академии и Театра – «Академические тетради».    В альманахе была опубликована моя работа «Искусство в двоичном коде: реализм и модернизм, включая театр», которую считаю для себя лучшим, что мне удалось сделать для театра.

      Тогда же начал писать Заметки о России и русской философии, которые отдельными эссе выходили в «Академических тетрадях», а затем оформились в книгу «Россия, или Четвертый вопрос философии».

​

     Хотел бы подчеркнуть, что не являюсь профессиональным философом. Я пишу о философии так, как мог бы писать о театре или о религии. И придерживаюсь мнения, что философия равноположена науке и искусству, что она в конечном итоге есть словесное выражение глубинного образа мира. Художник старается зафиксировать или обнаружить мир в образах, наука  формулирует мир в знаках (законах и символах), философия соединяет знак и образ в своих понятиях.

      Нет для мыслящего человека ничего опаснее и заманчивее, чем прикоснуться к всеобщему, к тайне мироздания. Достаточно один раз что-то сформулировать от себя, и ты уже затянут, связан с этой проблемой намертво. Так произошло и со мной. Возможно также, что это просто болезнь ума, о которой писал Гельдерлин: «Неудачливые поэты почетно уходят в философию как в госпиталь».

​

Ваш Аркадий Раскин