ФИЛОСОФСКИЙ ТЕАТР
Русская софиология
София Премудрость Божия – древнейший элемент гностического и раннехристианского дискурса. Еще находясь под воздействием языческих верований, первые носители идеи многоóбразности единого Бога искали связующее звено между двумя мирами – мистический «механизм», создающий мировую гармонию «сфер», выработав в результате представление о Софии и двуединстве ее существования:
София Божественная, сверхвременная, как «панорганизм» идей, представлялась вечным человечеством в Боге и Божественным прототипом человеческого бытия;
София Тварная, наоборот, гипостазируется во времени, становится отсветом Божественного на земле и Божественным началом в человечестве. В сотворенную Софию, как ее часть, входит и материя – «субстатум» мира, его низший элемент, имеющий лишь потенцию к софийной воплощенности.
Задача человечества – актуализировать свой софийный характер. Но человечество, в Богом данной свободе, уклоняется от этой задачи, что порождает зло как внесофийный и антисофийный паразит бытия.
Софиология содержит в себе узел всех теоретических и практических проблем современной христианской догматики и аскетики… В полном смысле слова она является богословием Кризиса (суда) – но в смысле спасения, а не гибели.
I.
1. Спор о Боге и Человечестве
– Что есть сущее?
– Сущее есть Бог.
– Эка новость! Но кто (что) есть Бог?
– Бог есть единство Абсолютного как себя и множественного другого, он есть Всеединство.
– Но это же говорит и Спиноза, это чистейший пантеизм!
– Нет, господа. Бог не разлит в Природе, он остается чистой сущностью для себя, но включает в себя и множественность Другого.
– Как такое возможно?
– А так: Бог есть то, что он мыслит. Но мыслит он не одухотворенную Природу, как посчитал Шеллинг, Бог мыслит Человечество. Человечество и есть идея Бога, его Другое. Человек в Боге и Бог в Человеке – это неразрывное единство – Богочеловечество, которое и есть Абсолютное или чистое сущее. Человечество как идея существовало раньше, чем возникло реальное человечество. Поэтому Богу и Человеку не надо искать друг друга, они заданы в изначальном единстве. Человек есть желание сущего, есть благо мироустроения. Человек есть содержание сущего, есть истина мира. Человек есть чувство Сущего как красота и как реальность мира. Сам же мир есть осуществляемое Абсолютным благо через истину в красоте. Эмпирический мир оправдан только Богочеловечеством, которое есть его метафизический субстрат.
– Ба, да это дремучий средневековый теизм, рассматривающий мир как осуществление Божественного промысла, а Бога – как бесконечную субстанцию, стоящую над миром и человеком и ими управляющую.
– Все несколько сложнее, милостивый государь. Теизм, отрицая субстанционированность человека, отрицает и его свободу. Свобода же является субстанциональным свойством и самого Бога, и, соответственно, человека. Свободен не человек как индивид, а свободно Богочеловечество, поэтому в нашей положительной системе нет ни пантеизма, ни деизма, ни дуализма.
– Но, позвольте, как же Абсолютное может осуществлять свою свободу, если оно уже абсолютно? Свободу от чего?
– Вот, Вы сами и обнаружили тот поворотный момент в миропостижении, который ускользал от внимания философов и богословов, хотя указание на него зашифровано в самых первых строках Библии. Что такое грехопадение Адама? Нарушение запрета Господа на яблочки? Не смешите. Да и кто есть Адам, если не Другое Господа? Свобода – абсолютное качество Бога, она же – суть его бесконечной мудрости, в ней же – истина и красота. Бог есть Свобода, и в этом – Премудрость Божия, т. е. его София. Человек не может прямо войти в существо Бога. Человечество в Боге существует как София – Душа мира. Не как платоновская Идея, а как одно из измерений Бога, осуществляющее его абсолютную свободу. Как изъян в полноте, поскольку отсутствие изъяна уже есть неполнота. Свобода есть полнота и изъян в полноте, и это качество Бога осуществлено в Софии. Она одновременно в Боге как Его Премудрость и вне Бога как его Свобода. Именно в Софии осуществляется извечный приход человека к Богу, осуществляется путь Богочеловечества. Для человека чувство софийности мира – одно из тончайших. Немногим избранным было дано почувствовать ее присутствие в эмпирическом мире: гностики, Парацельс, Бёме, Гихтель, Арнольд, Сведенборг, Сен-Мартен. Чуть-чуть не дошел Шеллинг, остановился на своих «рядах», при том, что его идеальный и реальный ряды и есть выражение Абсолютного и Другого, а их единство – София. Огюст Конт понял Богочеловечество, но решил, что оно и есть Бог, он просто обожествил человека, который на самом деле есть лишь абстракция от живого действительного существа – человечества. У Гегеля есть Бог, но у него Он напрямую выходит из становящегося человечества.
– Хорошо, что же тогда есть бытие как эмпирическое время, как история?
– Человечество идет путем всеединства. Я называю истинным или положительным всеединством такое, в каком единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы и само оказывается, таким образом, пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия.
– Отрицательное единство? Это что-то новое...
– Отрицательное единство содержится в материальном истоке, в природе. В начале богочеловеческого пути человек должен был оторваться от природы, чтобы достигнуть внутренней свободы от требований рода, чтобы избавиться от тирании рода над особью. Но не ради индивидуальной свободы. В положительном всеединстве все связано со всем, но по-разному. Человека с человеком связывает добро, человека с Софией, Душой мира, – истина, человека с Богом – красота. Это тонко понял наш Достоевский, когда сказал, что красота спасет мир. Путь человечества – достижение в Добре нравственных пределов, за которыми начнется теургическое творчество, т. е. преображение в сверхчеловеческий тип как непосредственное вхождение в Софию. В преображении человек станет андрогином, совмещающим в себе отрицательное природное – мужское и женское начало.
– Гм, позвольте, а как выглядит София? Очаровательная молодая женщина?
– София явила себя миру лишь однажды – в виде богочеловека Христа. И хотя человечество от начала времен находится во всеединстве, Богочеловечеством оно становится лишь с момента явления Христа, поскольку он открывает миру Благую весть о будущем воссоединении с Отцом. Все, о чем мной сказано ранее, было открыто миру в явлении Христа как эмпирическом выражении идеи Богочеловечества. Христом же эта идея передана воздвигнутой им Церкви, поэтому вся дальнейшая история человечества есть история Церкви. Но христианская Церковь – не цель и не самоценность, а лишь данная Христом-Софией форма, в которой человечество осуществляет путь любви и жертвы в своем единственном стремлении – к восстановлению первоединства.
– Но христианская церковь разделена...
– Да, природа и ее родовые признаки в человечестве еще способны творить зло и соблазнять человека. Но этим не остановить Богочеловечество, поскольку София как свободная сущность Бога не может пасть во зло, а лишь в свободу. Эмпирическая история прошла два своих этапа: первобытного отрицательного единства и испытания свободой. Теперь человечество стоит на пороге положительного всеединства, которое осуществится во Вселенской теократической монархии – союзе Первосвященника Вселенской Церкви, Царя-воина и Пророка, направляющего этот союз в Будущее. Впереди нас ждет мировая теократия без всех несовершенств жизни, из которой начнется свободная теургия.
– Но тогда ожидаемое церковью второе пришествие...
– Второго пришествия не будет! Это клерикальная выдумка. Такая же, как рай или ад. Христос-София всегда среди нас и в нас. Человечество свободно и без устрашения придет к Богу, – в этом его внутренняя суть, а не чье-то внешнее разрешение. Богочеловечество само создаст и уже создает Царство Божие!
2. Красота положительной метафизики
Учение Соловьева, названное им положительной метафизикой, как оно изложено в его основных философских трудах 1877–1880 гг. («Философские начала цельного знания», «Критика отвлеченных начал» и «Чтения о Богочеловечестве»), состоит из трех последовательных разделов: принцип Всеединства, учение о Богочеловечестве и Софиология. При этом каждый из последующих разделов вытекает из предыдущего, как часть из целого.
Основа философской системы Соловьева – принцип Всеединства – представляет собой законченную теорию, имеющую много общего (или наследственного) с европейским процессом познания и много новаций, этот процесс развивающих. Так, сама идея всеединства основывается на пантеистическом видении мира и во многих своих положениях повторяет философскую концепцию Спинозы, но, в отличие от Спинозы, утверждает особое место человечества в мире природы. Человек у Соловьева, будучи составляющей мира и обретаясь во всеединстве со всем сущим, является при этом динамической составляющей сущего, но не абсолютизируется окончательно. Таким образом, всеединство объектно, объективно и сущностно, имеет Первопричину, то есть абсолютное начало, которое при этом не есть субстанция Спинозы или абсолютное «Я» Фихте.
Основания действительности у Соловьева классично детерминированы, подчинены законам диалектики и восходят ступенями от понятий к образам, воплощаясь окончательно в образе Святой Троицы:
В этой не просто идеалистической, а идеальной по красоте конструкции первоначал отрицательного начала не существует. Поэтому и динамика развития человечества, при абсолютном всеединстве единичного и множественного, видится Соловьеву бесконечным движением к торжеству Добра, которое мыслится им не как относительная нравственная категория, а как императивная самореализация абсолютной сущности человека. Зло же относительно и есть лишь свойство слабости отдельного индивидуума.
Место отдельной личности в классической картине мира по Соловьеву определяет Учение о Богочеловечестве. Принцип всеединства строится как фундамент, на который опирается центральная и любимая мысль Соловьева – о нераздельности человека и Божественного абсолюта. Доказательством этому и служит вся система диалектического единства (см. вышеприведенную схему), утверждающая нераздельную связь абсолютного нематериального начала с наделенной Логосом одухотворенной материей, коей и является человек. При этом Соловьев нигде и никогда не разбирает вопрос творца и тварности, чем его философия в корне отличается от христианского богословия. С другой стороны, его христианское богочеловечество не имеет никакого отношения и к пантеизму, ибо в нем две совершенно разные субстанции, Божественная и человеческая, даны не только нераздельно, но и неслиянно.
Из общей идеи богочеловечества Соловьев выводит интуицию о целеполагании и развитии как достижении цели. В основе развития лежит некий всеобщий организм, жизнь. В основании жизни содержится идея несовершенства, которое преодолевается через Церковь в духовном общении с Божественным абсолютом. Церковь, таким образом, определяется как практическое воплощение Богочеловечества.
В учении о Софии Премудрости Божией Соловьев конкретизирует тождество идеального и материального в идее земной, социальной утвержденности божества, объективированной через рождение Логоса-Христа в человеке. Соловьев определяет тварно-нетварную природу Христа как прежде всего выражение возможности материализации идеального, доказывающее наличие, в более широком миропостигающем контексте, тварно-нетварной энергетической субстанции. В энергетическом поле этой субстанции, под ее воздействием, решает Соловьев, произошло становление всей земной части христианской конструкции, включающей в себя Святую Деву, Христа и Церковь, в ее целом и нерушимом единстве – богочеловеческой Софии. Посредством энергии Софии на человечество нисходят Вера, Надежда и Любовь, которые не есть просто чувства, а тоже некие нематериальные субстанции – эманации Софии, способные и призванные уберегать человека от воздействия на него хаоса природы и несубстанционированного атавистического зла – при всеобщем и необратимом становлении Богочеловечества.
II.
Павел Флоренский и Сергей Булгаков.
Вместе с двойственностью идеи-образа Софии Флоренский и Булгаков приняли от Соловьева и нерешенную проблему двойственного образа России. Метафизическая связанность Софии и России, настолько очевидная у Соловьева, в учениях Флоренского и Булгакова с непреложностью распадается.
София у Флоренского – первозданная сущность творения, творческая сила Бога, «жилище на небесах» для человечества или отсвет человечества в ином мире, поэтому его софиология убеждала человека в наличии у него Божественного начала. Флоренский описывает мир идеальных сущностей, вбирающий в себя и идеальную (статично-неконфликтную) сущность России.
В отличие от Флоренского Булгаков переносит двойственность Софии в сферу религиозного сознания, которое имеет у него имманентно-трансцендентный характер, поскольку Бог рождается вместе с миром (человеком) и для мира. Отсюда и следует возможность богопознания и богообщения, что подтверждается Откровением Христа. Поэтому христология предстает у него как исходное событие истории, а софиология – как реальная история человечества. Булгаков полагая мир как падшую и темную Софию в образе Ничто, представляет Россию как сгусток динамического хаокосмоса.
По-другому говоря, если Соловьев дал картину мира, в которой падшая Россия была, потом следует прерывность, за которой у Соловьева встает софийный образ инобытийной России, которая будет, то Флоренский и Булгаков исследуют Россию именно в этой – метафизической и исторической одновременно – прерывности, где Флоренский утверждает – через Софию Божественную – Россию, которая есть, а Булгаков – через Софию Падшую – Россию, какой она стала.
Цель софиологии – перенесение богословия на мир и для мира – для Булгакова и Флоренского была единой, но их Софии были диаметрально противоположными. У Флоренского она актуализировалась в персоналистском «выборе», а у Булгакова – в общественном «согласии». Если дать сравнительные характеристики их софиологий, то они будут выглядеть следующим образом:
Образ Софии падшей воплощал и любимую мысль Булгакова о взаимной ответственности Бога за мир и мира за Бога, о единстве их судьбы. Его София, Божественная ипостась, под тяжестью мирового греха и зла теряет прямую связь с небом. Но в ней же Бог остается с человеком и во зле, не покидает его. София, в которую входит нетварная компонента человечества, даже в падшем состоянии остается гарантом восстановления связи человечества с Богом. Надо только знать пути.
_edited.jpg)
